Так и хочется здесь процитировать Льва Николаевича с его счастливыми и несчастливыми семьями, только вот представленных Грином троих взрослых и одного ребенка назвать семьей язык не поворачивается. Формально – да, есть юридически оформленный брак Филиппа и Анриетты, в наличии общий ребенок Робер и проживающая с ними сестра Анриетты Элиана, но фактически семьи нет. Есть абсолютно чужие друг другу люди, равнодушные, живущие каждый своей бессмысленной жизнью, которую пытаются наполнить чем придется. Единственное, что их объединяет, - стремление во что бы то ни стало избежать конфликтов и острых углов, сохранить фасад благополучия: для окружающих, для
семьи соседей по жилплощади, для себя.
Филипп уходит в благостное созерцание себя любимого в зеркале, уход за своим драгоценным телом и бессмысленное блуждание по парижским улицам. В какой-то момент проверенные способы перестают работать, и мужчина с ужасом осознает, что а) что с ним происходят возрастные изменения, намечается второй подбородок и о, ужас! он прибавил 200 граммов; б) один из увиденных во время прогулок случаев и последующие размышления приводят Филиппа к шокирующему выводу, что при всей своей внешней респектабельности и мужествености, он трус.
Анриетта пытается укрыться от реальности, создав иллюзию бедного, но иногда счастливого прошлого, вступив в отношения с бедняком, который третирует ее ревностью и намекает на суицид из-за своего материального положения, вынуждая женщину снабжать его деньгами. Анриетта не любит ни мужа, ни сына, ставя Робера в иерархии привязанностей на последнее место, после своего пса. Единственная, к кому Анриетта испытывает теплые чувства, - ее сестра Элиана, и то только потому, что сестра может ее прикрыть перед мужем, вместо нее выпросить у Филиппа деньги и вообще всячески идет ей на уступки.
читать дальше
Элиана в свою очередь влюблена (или думает, что влюблена) в Филиппа и страдает по этому поводу: нехорошо же, муж сестры все-таки. Впрочем, страдания в восприятии Элианы – неотъемлемая часть всякого худо-бедно благородного человека, так что не было бы Филиппа – было бы что-то другое для страдания. Стоит отметить, что у Элианы это именно страдания для себя, для своего понимания; свойственной многим демонстративности («Посмотрите на меня, как я страдаю, а все для чего – для того, чтобы другим было хорошо!») у нее нет. Но и любви к Филиппу у нее нет тоже – есть некая влюбленность одинокой женщины к единственному мужчине из своего постоянного окружения, влюбленность, которая служит для ощущения того, что в жизни что-то происходит. Ну и для того, чтобы в глубине души восхищаться своим благородством и жертвенностью.
В эту обстановку возвращается из пансиона на каникулы Робер. К матери, которой он не нужен, которая совершенно равнодушна к сыну и не всегда помнит о его присутствии. К тетке, которая строит из себя благородную, но не гнушается тем, чтобы выплеснуть свою злость на мальчика, который не сможет ответить. К отцу, который в присутствии сына чувствует себя неловко, не знает о чем говорить, но в итоге проникается теплыми чувствами к Роберу, потому что он напоминает Филиппу его самого в детстве, потому что мальчик тоже чего-то боится, то есть для Филиппа сын – средство, которое позволяет мужчине чувствовать себя не таким жалким.
Именно Роберу принадлежат те немногие искренние человеческие поступки по отношению к ближнему своему, какие есть в этой книге. Но их катастрофически недостаточно, чтобы эти три человеческих обломка стали хоть чуть-чуть напоминать семью.